Проблемы по теме части речи

       ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ

                             ПРОБЛЕМЫ
ИЗУЧЕНИЯ ЧАСТЕЙ РЕЧИ

            1.1. Научно-исторические
основы обучения русскому языку

Обучение русскому языку
как самостоятельная научная методика сформировалась к середине прошлого века. 
Рассмотрение истории ее развития обычно начинают с выхода книги Ф.И. Буслаева
«О преподавании отечественного языка» (1844). Идеи этой книги не устарели до
сих пор: автор рекомендовал изучать родной язык в школе на основе лучших образцов
литературы, активизировать мыслительную деятельность школьников в ходе анализа
примеров и изучения грамматики. Он создал полноценную методическую систему. Его
книга оказала огромное влияние на все дальнейшее развитие методики [Суник О.П. Общая теория частей речи.
– М.-Л., 1966. – 131 с.].

Ф.И. Буслаев не выделял
задач начальной школы. Само же развитие народного образования в России шло
такими путями, что одна и та же методика не могла обслуживать и гимназию, и
народную начальную школу. В 50-70-е годы XIX в. внимание передовых педагогов
привлечено к народной школе, в центре внима­ния общественности находились
вопросы обучения грамоте, элементарным навыкам чтения и письма. Так, в конце
50-х годов печатаются статьи И. И Срезневского, оказавшие влияние на разработку
программ и методики обучения русскому языку. В эти же годы публикуются
«Дневники Яснополянской школы» Л. Н. Толстого, а в 1861 г. — его знаменитая статья «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у
крестьянских ребят?».

Однако подлинным
основателем методики начального обучения русскому языку явился К. Д. Ушинский
(1824—1870), который создал методику в полном ее объеме, обосновал ее
теоретически, написал учебники для школы: «Родное слово» для I, II и III годов
обучения; «Детский мир», а также пособия для учителей: «О перво­начальном
преподавании русского языка», «Руководство к преподаванию по «Родному слову».
Психолого-педагогические обоснования — эти методики даны в двухтомном
исследовании «Человек как пред­мет воспитания».

К.Д. Ушинский основал
русскую методическую школу, опреде­лил научное направление развития методики
начального обучения русскому языку. Его последователи Ц.П. Балталов, Н.Ф.
Бунаков, В.П. Вахтеров, Н.А. Корф, Д.Д. Семенов, Д.И. Тихомиров, В.А. Флеров, и
многие другие твердо придерживались принци­пов, разработанных  К.Д. Ушинским:
воспитание любви к родному слову, внимание к живому языку народа, изучение
закономерностей языка, развитие мышления учащихся на основе
аналитико-синтетических упражнений.

Можно отметить, что этот
период развития методики русского языка характеризовался самостоятельностью
развития методики начального обучения, прогрессивной направленностью и в плане
социальном, и в плане педагогическом, твердостью выбранной линии развития,
сохранением основных прин­ципов, заложенных К.Д. Ушинским, Л.Н. Толстым,
другими прогрессивными деятелями педагогики.

После Октябрьской
революции 1917 г. мето­дика обучения русскому языку, в основном, сохранила
накопленные традиции. Но сами условия развития школы и, следовательно, методики
принципиально изменились. Начальное обучение стало массовым, а с 1930 г — всеобщим и обязательным. Огромное развитие получило обучение грамоте взрослого населения.
Нужно было вооружить учителей научно обоснованной, строго про­веренной методикой.

В 20-е годы возникло
немало пло­дотворных исследований и нововведений в методике обучения русскому
языку: созданы учебные книги А.М. Пешковского «Наш язык»; К.Б Бархиным, А.В.
Миртовым, Е.Е. Соловьевой разработаны интерес­ные, на наш взгляд, методики по
развитию речи учащихся, проведены первые исследования весьма известных
впоследствии методистов В.М. Уша­кова, Н.С. Рождественского, В.А. Добромыслова
и др. Именно в эти годы вышли «Методика русского языка в трудовой школе» П.О.
Афанасьева, «Книга о языке» М.А. Рыбниковой, «Живые зву­ки» И.Н. Шапошникова.

Идеологически важную роль
в развития школы, и практическую для методики изучения русского языка, сыграли
решения ЦК ВКП(б) от 5 сентября 1938 г. «О начальной и средней школе, от 25
августа 1932 г. «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе».
Эти решения способствовали введению новых учебников, утверждению учебных
программ, восстановлению объяснитель­ного чтения, звукового
аналитико-синтетического метода обучения грамоте. Большое внимание стало
уделяться систематическому изу­чению грамматико-орфографического материала,
утверждению всеобщей грамотности и пролетарской культуры учащихся. Стала  раз­рабатываться
методика урока как основная формы организации учебного труда учащихся и учителя.

Развитие методики
обучения русскому языку в 40-60-е годы шло по пути углубления и дифференциации.
Разрабатываются такие области методики, как методика словарной работы, методика
работы над предложением и связной речью (М.Л. Закожурникова), методика «Обучения
грамоте (С.П. Редозубов, А.И. Воскресенская, методика чтения (Н.Н. Щепетова,
Е.А. Адамович), методика орфографии (Н.С. Рождественский), грамматика.
Изучаются ошибки по русскому языку, главным образом орфографические, а в 60-е
годы — и речевые (в словоупотреблении, в построении предложений и пр.).

Появляется несколько
общих курсов методики: «Методика пре­подавания русского языка в начальной
школе» Н.П. Каноныкина и Н.А. Щербаковой, «Практическое руководство к
преподаванию русского языка в на­чальной школе» А.И. Воскресенской и М.Л.
Закожурниковой, курсы методики С.П. Редозубова, Н.А. Костина. П.С. Рождественского,
В.А. Кустаревой и др.

В 1965 г. вышел крупный научный труд — «Основы методики начального обучения русскому языку» под ред. Н.
С. Рождествен­ского (коллективная монография).

По проблемам начального
обучения в эти десятилетия было проведено не­мало исследований
общепедагогического, общедидактического и психологического характера, например:
исследования психолога Н.И. Жинкина по проблемам речевого развития детей;
исследова­ния С.Ф. Жуйкова по психологии усвоения грамматики в на­чальных
классах, исследования возможностей развития учащихся в процессе обучения,
проводившиеся под руководством А.А. Люб­линской, исследования Лаборатории
воспитания и развития под руководством Л.В. Занкова.

Для развития методики
обучения русскому языку в советское время характерна еще одна особенность —
огромное внимание к изуче­нию, обобщению и распространению массового опыта
учителей. Журнал «Начальная школа» (издается с 1933 г.) регулярно печата­ет статьи учителей, изданы десятки сборников опыта работы учителей.

С 1955 г. начали создаваться факультеты педвузов, готовящие учителей начальных классов. В последующие
10-15 лет в методике преподавания русского языка поя­вилось немало
принципиально нового, что было внедрено в прак­тику массовых школ или же до сих
пор все еще находится на стадии экспери­мента.

Во-первых, много внимания
и в исследованиях, и в методиче­ских рекомендациях стало уделяться ученику; 
учебному труду на уроке и вне его, его трудностям, удачам и неудачам; методикам
изучения  умений, деятельности, навыков, закономерностей развития. В результате
в значительной степени была преодолена односторонность в методике: из науки о
труде учителя она превратилась в науку двустороннюю — для учи­теля и для ученика.

Во-вторых,  в последние
годы решались задачи мыслительного развития в процессе обучения, повышения
самостоятельности детей и их познавательной активности в учебном процессе.

В-третьих, наряду с
исследованиями в рамках принятой и действующей системы обучения (программы,
учебники и пр.) продолжаются исследования перспектив школьного образования. К
числу таких исследований можно отнести, например, эксперимент, связан­ный с
обучением детей с шестилетнего возраста. Переход на обучение детей с 6 лет
завершится к 1992 году, одновременно начальное обучение было ограничено 
четырьмя лет.

В настоящее время
методики обучения русскому языку переживает новый виток совершенствования и
развития. Достаточно хорошо обоснованы и внедряются в практику методы обу­чения
по преимущественному источнику знаний (словес­ные, наглядные и практические);
по ведущим дидакти­ческим задачам (изложение новых знаний, закрепление и
совершенствование знаний, умений и навыков, приме­нение знаний, их проверка);
по формам деятельности учителя (методы преподавания) и деятельности учащихся
(методы учения); по характеру мыслительной деятель­ности и степени
познавательной активности учащихся (репродуктивные,
объяснительно-иллюстративные, проб­лемно-поисковые, исследовательские); по
видам умозак­лючения (индуктивные, дедуктивные).

В последние годы стало
применяться программиро­ванное и проблемное обучение с внедрением
эвристического и исследовательского методов [Моносзон Э.И. Основы педагогических знаний. – М., 1986, с. 91-94].

Таким образом, методика
обучения русскому языку как наука имеет свой предмет, свои задачи, свою теорию
и практическую сферу, она занимает определенное место в ряду наук и имеет
отчетливые связи с другими науками, она имеет свою систему методов ис­следования,
свои принципы; формируясь как наука, она прошла сложный путь развития, и в
настоящее время решает свои задачи — как «внутренние», связанные с укреплением
своих научных пози­ций, так и «внешние» — обслуживание школы практическими реко­мендациями
и материалами.

1.2.  Лингвистический
и теоретический обзор учений о частях речи

С самых истоков
славянской, а в том числе и русской грамматической мысли понятие о частях речи
было центральным понятием грамматических учений. Понятие «части слова» стало
темой специальной статьи, которая, по свидетельству И.В. Ягича [Ягич И.В..
История славянской филологии. Энциклопедия славянской филологии, вып. 1. СПб.,
1910, С. 23], сравнительно часто встречалась в славянских рукописных сборниках
начиная с XIV века и была издана в конце XVI века в Вильнюсе под назва­нием
«Словеньска грамматика».

Рассмотрение частей речи
явилось темой первого русско-славянского перевода учебника латинской
грамматики, названного по имени римского грамматиста «Донатом» или «Донатусом».
Данный перевод, выполненный около 1522 года Дмитрием Толмачом, имел для
русских, прежде всего, значение как общеграмматическое сочинение. «Искусст­во
осми частей слова» — таков один из подзаголовков одной из первых печатных
грамматик, вышедших у восточных славян, греческой грамматики со славянскими па­раллелями
«Адельфотис» (Львов, 1551).

С определенными
модификациями учение о частях слова перешло в известную славяно-русскую
граммати­ку Мелетия Смотрицкого, изданную в 1619 г. близ Вильнюса, а в 1648 г.
— в Москве.

Разумеется, это деление
слов было сначала отраже­нием членения, принятого в греческой и латинской грам­матике.
Но, если дальнейшее более пристальное рассмотрение особенностей русской и
славянской граммати­ческой системы и повлекло за собой преобразования в
отношении отдельных частей речи, то сам факт членения слов в самом общем виде
признавался, кажется, всеми представителями русской грамматической науки [    ].

Итак, понятие «части
речи» появилось в русской грамматической литературе как результат влияния
греко-римской грамматической традиции. У самих греков учение о частях речи в
зачаточном виде содержалось у Аристотеля, хотя и не имело у него того граммати­ческого
содержания, которым стало наполняться это по­нятие у более поздних грамматистов.
Если для стоиков четыре части речи (имя, глагол, союз, член) сливались с
четырьмя категориями стоической логики, то у алек­сандрийских грамматиков
происходит отделение грам­матики от философии [Античные теории языка и стиля.
Под ред. О.М. Фрейденберга. М., 1936. С. 26]. Правда, еще стоик Диоген
Вавиловский (II в. до н. э.), определяя, напри­мер, союз, указывал, что это
«беспадежная часть речи, связывающая части речи» [Античные теории языка и
стиля. Под общей ред. О.М. Фрейденберг. М., 1936. С.28], т. е. обращался к грам­матическим
свойствам слов, однако в полной мере грам­матические характеристики заняли свое
место у александрийцев. Так, Дионисий Фракиец (II в. н. э.) уже отмечал,
например, что «имя есть склоняемая часть речи, не обозначающая тело или вещь
(тело — например камень, вещь — например воспитание) и высказываемая как общее
и как частное: общее — например человек; частное—например Сократ» [Античные
теории языка и стиля». Под общей ред. О.М. Фрейденберг.  М., 1936. C. 118]. Серьезное внимание на
грамматическую форму слов обращал римский грамматист Варрон  (I в до н.
э.).    

Античное учение о частях
речи стало базой соответствующего учения в европейской, в том числе, и в
русской грамматике. Разумеется, весьма значительные изменения претерпело
понятие «часть речи», оно наполнилось более богатым и четким содержанием.

Использовалось понятие
«части речи» и в развивавшейся позже, в конце первого тысячелетия нашей эры,
арабской грам­матике, испытавшей на себе влияние греческой и индий­ской
грамматических систем  [       ].

Таким образом, учение о
частях речи возникло в со­вершенно различных грамматических школах. На наш
взгляд, появление этого учения, принятие его в рус­ских грамматиках было
обусловлено не только исполь­зованием античной грамматической традиции, но и
некоторыми объективными фактами, содержащимися во многих, если не во всех
языках мира, и в частности в русском языке.

В истории развития учения
о частях речи немаловажное место занимают и общие идеи, общелингвистические
построения, не всегда, проверенные в их действительной всеобщ­ности. И потому
естественно, при рассмотрении исторических путей развития учения, о частях речи
на материа­ле русского языка необходимо обратить первоочередное внимание на
историю русской грамматической науки [      ].

У истоков этой науки
стояли Г. Акса­ков, А. Барсов, В. Белинский, А. Востоков, Н. Греч, М.
Ломоносов,  К. Павский.

Хотя элементы внимания к
специфике родного славянского языка проявлялись и в более ранних трудах, таких,
как упоминавшаяся уже грамматика Мелетия Смотрицкого, совершенно справедливо
подлинную исто­рию учения о частях речи в русской лингвистике начи­нают с
«Российской грамматики» Ломоносова (1786), так как именно при составлении этой
грамматики впервые на русском материале в широких масштабах проводил­ся
глубокий по тому времени грамматический анализ.

Одну из глав вводного
наставления сво­ей грамматики, посвященного «человеческому слову во­обще», М.В.
Ломоносов отводит рассмотрению «знаме­нательных частей человеческого слова».
Части речи, по терминологии Ломоносова, «знаменательные части слова»,
рассматриваются тут в отношении к общим закономерностям человеческого мышления,
и к окружающей действительности.

«Слово дано для того
человеку, чтобы свои понятия сообщать другому. – писал Ломоносов. —  И так,
понимает он на свете и сообщает другому идеи вещей и их деяния. Изо­бражения
словесные вещей называются имена, например: небо, ветер, очи; изображения
деяний — глаго­лы, например: синеет, веет, видят [Ломоносов М.В. Полное
собрание сочинений//Тру­ды по филологии, т. 7. М., 1952. С. 406].

Слова для Ломоносова
делятся на части слова по своей функции для выражения мыс­лей, что же касается
грамматических особенностей их, то они еще не рассматриваются как некоторые
основы для деления. Бесспорно, они существенным образом ха­рактеризуют слова,
принадлежащие к частям речи, но это, видимо, рассматривается как явление,
непосредст­венно вытекающее из логико-психологического назначе­ния слов,
принадлежащих к той или иной части речи. К возможности чисто грамматической
классификации слов Ломоносов, видимо, еще не подошел [Супрун]. Однако отход от отождествления
логического членения мира и деления слов на части речи, который наблюдался в
более ранних грамматических системах, и, вместе с тем подход к час­тям речи как
к словам с определенной функциональной семантической нагрузкой, представляется
достижени­ем, хотя главная заслуга Ломоносова в истории русской грамматической
науки состоит, очевидно,  в детальном описании грамматических, прежде всего,
мор­фологических свойств частей речи живого русско­го языка.

Можно согласится с  И.В.
Ягичем, писавшим, что в своей грамматике Ломоносов «старался быть объективным
наблюдателем фактов», что в определенной степени определялось
естественнонаучными приемами, использовавшимися широко в научной деятельности
Ло­моносова. Именно рассмотрение грамматических свойств слов, нашедшее свое
продолжение и развитие в трудах позднейших русских грамматистов, позволило
подойти и к существенно новым теоретическим представлениям о частях речи.

С некоторыми из­менениями
учение Ломоносова о частях речи излагалось в учебных курсах русской грам­матики,
появлявшихся во второй половине XVIII — начале XIX века.

У  Н. Греча в его
«Практической русской грамматике» (1827), видимо, не было четкой и продуманной
концепции частей речи, хотя в его построениях, подчас про­тиворечивых и
недостаточно последовательных, и со­держатся некоторое интересные и новые для
русской грамматики положения относительно отдельных частей речи [Супрун].

Важным элементом членения
слов было у Греча де­ление на части и частицы речи. Греч писал: «Слова,
происшедшие от главных корней, именуются частями речи (например: ход, ходить,
ходкий, ходящий, ходят, находка, приходский); придаточные же корни,
употребляемые в языке в виде отдельных слов (например: от, при, без),
называются частицами» [Греч Н. Практическая русская грамматика. СПб., 1827]. В
то же время Греч харак­теризует части и частицы речи по их логико-семанти­ческой
функции. Части речи представляются ему как «слова, означающие предметы и их
качества», а частицы — «слова, выражающие взаимные отношения предметов» [Н.
Греч. Практическая русская грамматика. СПб., 1827. С. 22].

Со ссылкой на «все языки»
автор утверждал, что есть слова, которые не принадлежат ни к частям, ни к частицам
речи.  Это  —  междометия. С другой стороны, местоимения объявля­ются им и 
«частью и частицей речи» [Щеулин В.В., В.И. Медведева. Хрестоматия по ис­тории
грамматических учений в России. М., 1965. С. 44]. Наряду с именами
существительными и глаго­лами Греч выделил еще одну часть речи «имена качест­венные,
которые в общем списке частей и частиц речи делились внутри cебя на имена прилагательные, причастия,
наречия, деепричастия». При этом, в сущности, со­вершенно не учитывались
грамматические особенности наречий и деепричастий, а при отнесении их к именам
качественным вместе с прилагательными и причастиями учитывалось лишь
гипертравмированное семантическое свойство обозначения качества [Супрун].

Нельзя не отдать должного
тому, что Греч совершенно справедливо про­тивопоставил междометия всем другим
словам, хотя и не вполне четко основание, на котором было это сдела­но.
Достижением для русской грамматики была и попыт­ка выделения числительных как
особой части речи. Вер­но и перенесение наречий из числа служебных, незнаме­нательных
слов («частиц») — к полнозначным словам, «частям» речи. Но, к сожалению, эти
интересные нововве­дения оказались не в системе, а в конгломерате, кото­рым
представляются взгляды Греча на части речи.

Еще одним последователем
Ломоносова был А.А. Барсов. Он определил подход к синтаксису не только как к
учению о сочинении частей речи, но и как к учению о построении предложения.

Однако его «Полная
грамматика» была опубликована много лет спустя после написания, и уже не могла
оказать существенного влияния на развитие грамматической мысли.

Несколько позже Александр
Востоков («Русская грамматика», 1831)  делает первые шаги в разработке учения о
членах предложения. Кроме подлежащего и сказуемого им выделяются еще слова опре­делительные
и дополнительные. Разрабатываются подходы к членам предложения, которые могут
выражаться раз­личными частями речи. Это привело к возникновению определенного
параллелизма в понимании частей речи и членов предложения, к противопоставлению
семантических и синтаксических функций слева, что, однако способствовало
большей дифференциации в рассмотрении различ­ных сторон слова, а тем самым и к
более полному выявлению свойств слов, принадлежащих к различным ча­стям речи.
Таким образом, хотя А. Востоков и далек от синтаксического определения частей
речи, и, дает еще логико-семантические определении отдельных частей речи,
синтаксическая часть его грамматики объективно служила более четкому пониманию
синтаксических свойств слов в процессе порождения предложений.

Таким образом, «Русская
грамматика» А. Востокова  не содержит в себе общего определения части речи,
однако этот труд, безусловно, способствовал раз­витию не только практического
исследования отдельных частей речи на материале русского языка, что общепри­знанно,
не только уточнил состав частей речи, введя как самостоятельную часть речи имя
прилагательное, но и  внес некоторые новые мысли в само понимание частей речи.
Можно отметить, что грамматика А. Востокова содержала гораздо более развитое
синтаксическое учение, чем грамматика Ломо­носова.

Рассматривая развитие
учения о частях речи в рус­ской грамматической науке, важно отметить мысли,
высказанные В.Г. Белинским в «Основаниях рус­ской грамматики» (1837). Хотя
Белинский и не отказывался от мыслей об общей грамматике, однако он подчерк­нул
совершенно четко, что «число частей речи и частиц бывает не равно во всех
языках», считая лишь, что «эле­ментарные», «основные» части речи «составляют
непре­менное условие каждого языка» [В. Г. Белинский. Основания русской грамматики. Пол­ное собрание
сочинений, т. II. М., 1953. С. 589]. Эти основные
части речи выводятся В. Белинским из обязательных элементов предложения
(которое толковалось, скорее, в логическом смысле), это
— имя, прилагательное (называемое В. Белинским
«определительной частью речи» и включающее также наречия) и глагол, к ним
добавляется местоимение, а союз и предлог получают наимено­вание частиц [В. Г.
Белинский. Основания русской грамматики. Пол­ное собрание сочинений, т. II. М., 1953. С. 592]. Очень
существенно и то, что В. Бе­линский обратил внимание на явление переходности
между частями и частицами речи, он писал: к общим свойствам частей речи и самых
частиц принадлежит еще и то, что, во-первых, они производятся взаимно одна от
другой, а во-вторых, что одно и то же слово, по-своему знаменованию, может
относиться к двум частям речи или частицам» [С. 593]. Все
эти соображения В. Белинского делают его грамматику весьма существенным вкладом
в развитие теории частей речи, хотя в отношении подробного анализа свойств
отдельных групп слов русского языка она и уступает тщательным «филологическим
наблюде­ниям над составом русского языка» Г.П. Павского, которые вышли в начале
сороковых годов (1841— 1842) в трех книгах (рассуждениях).

Рассуждения  Г. Павского
содержат много очень суще­ственных частных наблюдений над грамматической си­стемой
русского языка, содержат и небезынтересные с историко-научной точки зрения
размышления относи­тельно системы частей речи в русском языке, едва ли они,
однако, меняют существенно логико-семантический, прежде всего подход к
выделению частей речи. Новшеством в  перечне частей речи явилось, кажется,
впервые осуществ­ленное выделение числительных как равноправной части речи
[Щеулин В.В., Медведева В.И. Хрестоматия по ис­тории грамматических учений в
России. М., 1965].

Однако, на наш взгляд,
определенным регрессом оказалось возвращение наречий в разряд «частиц» к
предлогам и союзам. Грамматические свойства слов анализируются Г. Павским до­вольно
подробно, но не они определяли непосредственно состав частей речи, не они были
исходными при их определении. И если наблюдения Г. Павского объективно и
служили более глубокому выяснению грамматических особенностей отдельных час­тей
речи, а его труд является основополагаю­щим в области изучения словообразова­ния,
то принципиально нового подхода к пониманию частей речи в его исследовании мы
все же не находим.

В «Опыте рус­ской
грамматики» (1860)  К.С. Акса­ков выдвинул ряд чрезвычайно продуктивных мыслей
в области изучения частей речи, хотя его шестичлен­ная система частей речи (имя
+ прилагательное и предлог и глагол + наречие и союз) едва ли отражает
объективное положение вещей. Очень важной является мысль К. Аксакова,
сформулированная им так: «Разделение слов должно быть не по внутреннему
значению, ими выражаемому, тогда это было бы разделение самих понятий и предме­тов,
а по той форме, которая им дается самим словом. Основанием деления (на части ре­чи.
– М. А.) для слова должно быть са­мо слово, и ничто другое». И далее: «Что не
на­шло себе отдела, особой формы, особого выражения в самом слове, то не должно
и не может войти в грамма­тику» [В. В. Щеулин, В. И. Медведева. Хрестоматия по
ис­тории грамматических учений в России. М., 1965. С. 160—161]. Так в работе
К.С. Аксакова полу­чает впервые в истории русской науки совершенно не­двусмысленное
оформление подход к частям речи как, прежде всего, к языковым категориям. На
смену логико-семантическим основаниям деления слов на ча­сти речи на первое
место ставятся основания собственно языковые, грамматические. Это делает К.С.
Аксакова как бы непосредственным предшественником  совре­менных учений о частях
речи.

Таким образом, в XVIII-XIX вв.  при научном подходе к изучению
частей речи в русском языке наиболее существенным процессом было постепенно
происходившее нарастание понимания того, что части речи представляют собой
такую клас­сификацию слов, в которой, так или иначе, отражаются грамматические
особенности анализируемого языка. Непростой путь к этой, с  нашей современной
позиции, казалось бы, простой истине вклю­чал в себя и рассмотрение конкретных
свойств различ­ных слов русского языка, приводившее к необходимости, например,
отделить прилагательные от существительных, а затем и числительные от других
имен, к целесообразности разделения слов на знаменательные и служебные, к
выделению междометий в особую группу слов, отличную от других частей
речи. Появляется понима­ние того, что в разных языках могут быть различные
составы частей речи не только семантико-логических функций слов, но и
синтаксических функций. И, несмотря на логические определения, даже вопреки им,
те характеристики словообразовательных и грамматических (словоизменительных)
свойств, которые давались в грамматиках, подводили к тому главному выводу,
который должен был быть сделан: части речи отражают грамматические свойства
слов. Этот вывод не стал господствующей точкой зрения, но зарождались новые
противоречия в понимании частей речи, противоречия, заложенные не только, а
может быть, и не столько в умах, в научных позициях ученых, сколько в самом
языковом материале, противоречивом, богатом, разнообразном, находящемся в
беспрерывном движении [Супрун]. Разрешение этих противоречий с привлечением идей и методов научной
лингвистики конца XIX — начала XX века составляет второй этап в развитии учения
о частях речи, который связан именами таких исследователей  как В.А.
Богородицкий, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Д.Н. Овсянико-Куликовский, М.Н.
Петерсон, А. М. Пешковский, А. А. Потебня, А.А. Реформатский, Ф.Ф. Фортунатов,
А.А. Шахматов, Л.В. Щерба и др.

Для  А.А. Потебня,
который проблему частей речи рассмотрел в вводной части своего труда «Из
записок по русской грамматике» (1873 г.), чрезвычайно важным было установление
связи между языком и мышлением. Автор считает, что слово — это лишь элемент
предложения, поэтому разобраться в частях речи можно лишь на базе предложения.
Части речи для А. Потебня — грамматические категории, существующие лишь в
предложении. Он подчеркивает, что, «понимая язык как деятельность, невозможно
смотреть на грамматические категории, каковы глагол, существительное,
прилагательное, наречие, как на нечто неизменное, раз навсегда выведенное из
всегдашних свойств человеческой мысли. Напротив, даже относительно небольшие
периоды эти категории заметно изменяются» [Потебня А. А. Из записок по русской
грамматике, т. 1-2, М., 1958. С. 82]. Динамический подход к частям речи
позволяет А. Потебня нарисовать увлекательную историю развития частей речи в
челове­ческом языке вообще и в некоторых случаях. Например, в применении к
разделению первичного имени на прилагательные и существительные: [А. А.
Потебня. Из записок по русской грамматике, т. 1-2, М., 1958, 92 с.] и выделению
особой части речи — числительных [А. А. Потебня. Из записок по русской
грамматике, т. 4, М., 1958. С. 243], пора дать конкретные пути становления
частей речи в славян­ских языках. Достижением  А. Потебня можно считать
положение о том, что числительные и местоимения должны занимать место не среди
служебных, а среди знаменательных слов.  В целом его кон­цепция частей речи
сыграла чрезвычайно важную роль в дальнейшем развитии учения о частях речи в
рус­ской лингвистике; некоторые мысли А. Потебня о частях ре­чи остаются и
сейчас вполне живыми и требующими раз­вития.

Некоторые идеи А. Потебня
относительно частей речи получили известное развитие в трудах его по­следователей,
в частности в «Синтаксисе русского язы­ка» Д.Н. Овсянико-Куликовского (1902).
Автор, не соглашаясь с А. Потебня по воп­росу о примате предложения над словом
в европейских языках, развивал мысли относительно «формального» (грамматического)
значения слов, которое и способствует тому, что мы можем делить слова на части
речи.

В общем списке частей
речи [Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. СПб., 1902. с. 32;
В.В. Щеулин, В.И. Медведева. Хрестоматия по ис­тории грамматических учений в
России. М., 1965.] к десяти частям речи добавляется на особом положении
междометие.

Не осталось у Д.
Овсянико-Куликовского и основополагающей для А. Потебня мысли относительно
разви­тия частей речи, относительно их динамики. Таким обра­зом, представления
о частях речи, характерные для А. Потебня, оказались в труде Д.
Овсянико-Куликовского зна­чительно обедненными, лишенными того единства в по­нимании
языка, мышления в их развитии, единства грам­матического (синтаксического и
морфологического) и лексического в слове, что, довольно туманно намечалось у А.
Потебня.

В.А. Богородицкий
проблеме частей речи посвятил один из своих «Очерков по языковедению и русскому
язы­ку» (1901г.), прорецензированы Бодуэном де Куртенэ в его известных
«Лингвистиче­ских заметках и афоризмах» по поводу новейших лингвистических
трудов В.А. Богородицкого» (1903) «Вполне прав профессор Богородицкий, — писал
Бодуэн де Куртенэ, — считая части речи «действительными категориями вашего ума»
[Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по об­щему языкознанию, т. 2. М.,
1963. С. 47]

В. Богородицкий
подчеркивал, что «развитие системы частей речи соверша­лось в предложении» [В.
А. Богородицкий. Очерки по языковедению в рус­ском языке, изд. 4. М., 1939. С.
201], а далее отмечал, что «изложение дальнейшего морфолого-синтаксического
развития должно также опираться как можно более на данные морфологии, а не быть
априорно-фило­софским» [В. А. Богородицкий. Очерки по языковедению в рус­ском
языке, изд. 4. М., 1939. С. 204]. В. Богородицкий правильно, на наш взгляд,
считал, что «формальные признаки частей речи складывались с из­вестной
постепенностью» [В. А. Богородицкий. Очерки по языковедению в рус­ском языке,
изд. 4. М., 1939. С. 205], а потому естественно, что при генетическом подходе к
частям речи, характер­ном для «Очерков», он писал именно о постепенном
складывании формальных черт, присущих частям речи. Богородицкого, не
удовлетворял, видимо, чисто морфологический подход к частям речи; хотя он и
называл части речи «морфологическими разрядами» в своем «Общем курсе русской
грамматики» (1904).

Синтаксис В.
Богородицкого в отношении к частям речи выражался не только в утвержде­нии о
возникновении частей речи как первоначальных членов предложения, но и в делении
«слов с собственным значением» на самостоятельные и подчиненные. Однако
«формальные» признаки», которыми как бы обрастает «основной смысл» части речи,
представляются В. Богородицкому необходимой составной частью определения части
речи [В. А. Богородицкий. Общий курс русской грамматики. М., 1935. С. 107].

Ф. Ф. Фортунатов в своей
системе частей речи считал, что «ча­стичные слова определяются в своей
грамматической природе функционально»; а «полные» слова выделяются «формально»
[В. В. Виноградов.  Современный русский  язык, вып. I. М., 1938. С. 46]. Действительно, выделение среди  «частичных»
слов предлогов, связки, союзов как слов соединительных (в противовес
усилительным словам, а также отрицаниям и вопросительным словам и частич­ным
словам, обозначающим «известное отноше­ние говорящего к данному предложению»
[Ф. Ф. Фортунатов. Избранные труды, т. 1. М., 1958. С. 171]), да и их
деление между собой происходит по их функции в предложении. Что же касается
полных слов, то им учитывались только довольно узко понимаемые
словоизменительные формы слова. Однако на деле, когда Фортунатов рассматривал
не­изменяемые слова, то он обратился снова к функции (наречие от инфинитива
отличается именно так – М. А.). С дру­гой стороны, утверждая, что «числительные
не составля­ли все вместе какого-либо грамматического класса слов», Фортунатов
отмечал, что «многие из количествен­ных имен представляли известные особенности
по отно­шению к употреблению форм слова» [Ф. Ф. Фортунатов. Избранные труды, т.
1. М., 1958. С. 165-166].

Идеи Фортунатова
относительно семантической и грамматической самостоятельности слов интересны,
очень глубоки характеристики отдельных грамматических категорий морфологических
классов слов, хотя тут и остались некоторые неясности, например, в отношении
категории числа имен существительных, которое рассматривалось, как
словообразовательная категория [      
].

Эти идеи оказали
чрезвычайно сильное влияние на всю дальнейшую раз­работку проблемы частей речи
в русском языкознании своим стремлением к четкости классификационных кри­териев,
подчеркнутым выдвижением на первый план морфологического критерия для
грамматических классов слов, наконец, вообще отказом от самого понятия «части
ре­чи».

А. А. Шахматов развивал
свое учение о частях речи в «Очерке современного русского литературного языка» (1913),
[Шахматов А. А. Очерк современного русского литера­турного языка,  изд. 4. М.,
1941] и в «Синтаксисе русского языка» (изд. 1925/27, [А. А. Шахматов. Синтаксис
русского языка, изд. 2. Л., 1941]. Это одно из наиболее разви­тых в русской
дореволюционной русистике учений о частях речи. А. Шахматов один из первых
приступил к осуществлению обширных и разносторонних характеристик
грамматического строя совре­менного русского литературного языка, имевших
описательную и синхроническую, а не нормативную или историческую
направленность.

Хотя в определении
грамматической формулы А. Шах­матов и был близок к своему учителю Ф.
Фортунатову, он при характеристике частей, речи отнюдь не был скло­нен к тому
морфологическому схематизму, который проводился в построениях морфологических
классов у некоторых других учеников основания московской лингвис­тической  школы.

Семасио­логические
основания для различения частей речи рас­сматриваются А. Шахматовым как более
глубокие, нежели синтаксические [А.А. Шахматов. Из трудов А. А. Шахматова по
совре­менному русскому языку (Учение о частях речи). М., 1952. С. 36]. Видимо,
прежде чем через синтаксис попасть в морфологию, языковые явления должны были
возникнуть на семасиологической базе «различию частей речи соответствует
различная природа наших представлений» «все наши представления распадают­ся на
представления о субстанциях (лицах и предме­тах), представления  о  качествах
свойствах, представления о действиях состояниях и пред­ставления об отношениях»
[(А. А. Шахматов) Из трудов А. А. Шахматова по совре­менному русскому языку (Учение
о частях речи). М., 1952. С. 36].

В  теории А. Шахматова
многое может вызвать определенные возражения. Так, в определении тех или иных
частей речи у него  семасиологические   соображения   совершенно отодвигали
грамматическую характеристику. Нечеткой оказывается и характеристика место­имений,
а также наречий. В теории частей речи происхо­дил как бы разрыв между
семасиологическими и грам­матическими свойствами слов, во всяком случае, не
подчеркивалось их единство в определении частей речи. Трудно согласится и с
делением А. Шахматовым слов на знаменательные и незнаменательные части речи.
Отнесе­ние префиксов к служебным частям речи недостаточно обосновано в теории
слова и его форм.

Но эти противоречивости в
характеристике частей речи являются незначительными, если сравнить их с те­ми
глубокими мыслями, которые были внесены А. Шахма­товым в построение теории
частей речи. Принципиаль­ными положениями об учете при определении частей речи
и семантики, и синтаксиса, и морфологии, и словообразовательной специфики слов
вошел А. Шахматов в историю учения о частях речи в русском языке. При этом его
труды, разработка им отдельных грамматиче­ских категорий и генерализованная
характеристика ча­стей речи, по существу стали основой для дальнейшей
разработки учения о частях речи в нашей науке в совет­ский период [       ].

Взгляды еще одного
исследователя частей речи —  А.М. Пешковского претер­пели значительную
эволюцию, отразившуюся в различных изданиях его «Русского синтаксиса в научном
освещении» (1-е изд. — 1914; 3-е, коренным образом переделан­ное издание  —
1929). В первых изданиях своего главного труда, А. Пешковский стремился к
определению частей ре­чи как нескольких главных разрядов, на которые делятся
слова языка по своим формам.

В отличие от Ф.
Фортунатова при делении слов на части речи А. Пешковский вводит понятие
«синтаксической», т. е. за­висящей от других слов в речи [Пешковский А. М. 
Русский синтаксис в научном освещении, изд. 2, М., 1920. С. 37] и «несинтаксиче­ской»
(словообразовательной) формы, что дало воз­можность наречия, деепричастия и
инфинитивы, как слово с несинтаксическими формами, не только не считать
«бесформенными», но и различать между собой. Синтаксические формы в
«Синтаксисе…» А. Пешковского определены как: падеж существительных; падеж,
число и род прилагательных; лицо, число, род, время и наклонение глагола.

Позднее А. Пешковский в
предисловии к третьему изданию своего труда писал: «Основные грамматические
категории, на которых зиждется вся книга, — части речи — ус­танавливаются не
классификационным путем» [А. М. Пешковский.  Русский синтаксис в научном
освещении, изд. 7, М., 1920. С. 9]. Тем самым он утверждал, что,
во-первых, большое значение частей речи для построения научной грамматики, а
во-вторых, отмечал объективность существования этих категорий в языке — они не
классификационные фикции ученых, а некоторые реальности: «Мы не делим сло­ва на
разряды, а выделяем из языка группы слов и форм с одинаковым формальным
значением» [А. М. Пешковский.  Русский синтаксис в научном освещении, изд. 7,
М., 1920. С. 149].

Понимание формы слова у
А. Пешковского тоже претерпевает существенные изменения. Он не считает
«бесформенными» не изменяющиеся суще­ствительные, ибо в словосочетании
проявляется их понимание как слов, стоящих в определенном падеже и т. п. Вместе
с тем он настаивает на роли формальной, морфологической выраженности категорий
хотя бы у основной части слов данного разряда. Придавая нема­лое значение тем
психическим ассоциациям, которые возникают у говорящего и у слушающего при
произнесении слов, А. Пешковский отождествляет части речи с «основны­ми
категориями мышления в их примитивной общена­родной стадии развития» [А. М.
Пешковский.  Русский синтаксис в научном освещении, изд. 7, М., 1920. С. 74].

Стремясь синтезировать
точки зрения формально морфологической школы на части речи со взглядами тех
ученых, которые стремились видеть семан­тическую подоснову объединения слов в
части речи, А. Пешковский выдвинул целый ряд весьма полезных мыс­лей, хотя до
конца осуществить синтез он и не успел [    ].

В историю русской
грамматической мысли вошел еще один исследователь частей речи — М.Н. Петерсон,
который своими работами, прежде всего, в двадца­тые годы развил идеи
морфологической школы на грамматику вообще и на части речи в частности
(Петерсон М. Н. Русский язык. Пособие для преподава­телей. М.-Л., 1925 и др.).
В более поздних своих работах М. Петерсон определяет части речи синтак­сически:
«это разряды слов, из сочетании которых составляются предложения» [Петерсон М.
Н. О частях речи в русском язык. Сб. «Вопросы грамматического строя». М., 1955.
С. 176]. В этой связи автором выдвигается требование исследовать пробле­мы
частей речи на материале текста, причем текста со статистической обработкой [М.
Н. Петерсон. О частях речи в русском язык. Сб. «Вопросы грамматического строя».
М., 1955. С. 176-177]. Наконец, в этой работе М. Петерсоном выдвигается мысль о
целесо­образности изучения «развития частей речи в русском языке», т. е.
утверждается динамичность системы частей речи.

Воп­рос о развитии частей
речи в статье заменяется, по существу, хотя и важными, но очень беглыми замеча­ниями
о происхождении частей речи [М. Н. Петерсон. О частях речи в русском язык. Сб.
«Вопросы грамматического строя». М., 1955. С. 183]). Таким образом, оказалось,
что работы М. Петерсона двадцатых годов благодаря их по­следовательности и
четкости, несмотря на то, что далеко не все, на наш взгляд, в этих работах
приемлемо, занимают гораздо более твердое место в истории учения о частях речи,
нежели его последняя статья. Заострение углов фортунатова учения, которое
характерно для книги М. Петерсона, отчетливая направленность на морфологизм при
выделении частей речи, на морфологическую классификацию слов были, видимо,
необходимым эта­пом на подходе к тем более широким по взглядам на форму слова и
по охвату материала работам о частях речи, которые появились в наше время. Представленная
в книге система, видимо, и для самого Петерсона пока­зала «тот абсолютный
тупик, в который заводит класси­фикационная точка зрения» [Л. В. Щерба. 
Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 84].

Л. В. Щерба,  написавший
эти слова в добавление к своей  статье «О частях речи в русском языке» (1928),
выдвинул утверж­дение о том, что «в вопросе о «частях речи» исследова­телю
вовсе не приходится классифицировать сло­ва по каким-либо ученым и очень умным,
но предвзятым принципам, а он должен разыскивать, какая классифи­кация особенно
настойчиво навязывается самой языко­вой системой, или, точнее, — ибо дело вовсе
не в клас­сификации», — под какую общую категорию под­водится то или иное
лексическое значение в каждом отдельном случае, или, еще иначе, какие общие
категории различаются в данной языковой системе» [Л. В. Щерба.  Избранные
работы по русскому языку. М., 1957, с. 64]. Отсюда у Щербы и признание
возможности экспери­ментального, через информантов, установления состава частей
речи. Далее Л. Щерба отмечает, что «должны быть какие-либо внешние выразители
этих категорий», причем такими выразителями могут быть «изменяемость» слов
разных типов, префиксы, суффиксы, окончания, фразо­вое ударение, интонация, порядок
слов, особые вспомо­гательные слова, синтаксическая связь и т. д. как поло­жительного,
так и отрицательного свойства (например, неизменяемость в ее отношении к
изменяемости). Л. Щерба считал, что нет никакого основания приписывать осо­бую
роль в выделении частей речи формальным морфе­мам. Чрезвычайно важно и
положение Л. Щербы о пучке формальных признаков как характеристике части речи
[Л. В. Щерба.  Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 65], причем
допускается, что отдельные слова, при­надлежащие к данной части речи, могут и
не обладать отдельными признаками из этого пучка.

Интересной, на наш
взгляд, является поста­новка вопроса о различной степени яркости и выражен­ности
свойств отдельных частей речи. Л. Щерба считает, что некоторые слова могут
обладать признаками двух частей речи (например, причастия подводятся и под ка­тегорию
прилагательного и под категорию глагола), а с другой стороны, допускает
возможность омонимии между частями речи (одно и то же слово в некоторых случа­ях
может принадлежать к одной части речи, а в других случаях — к другой).

Г. О. Винокур
проанализировал  части речи в статье «Форма слова и части речи в русском язы­ке»
(1959 г.). Разработав в своих предшествующих работах некоторые принципиальные
вопросы русского словообразования. Винокур подошел к проблеме частей речи от
классификации значащих и «технических» единств в русском языке, от характеристи­ки
морфем, аффиксов и окончаний. Он предлагает, рас­сматривая комплексы окончаний
и в зависимости от то­го, к какому типу комплексных морфем принадлежит
окончание данного «разложимого» слова, устанавли­вать отнесение слова «к классу
слов», которых намеча­ется три (глагольные, падежные и падежно-родовые), Среди
падежных слов выделяются подгруппы таких, «в которых форма, создаваемая
падежным окончанием, есть одновременно с этим также форма числа и рода» (су­ществительные)
[Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 408], «слова с
неграмматическим зна­чением числа и рода» («предметные местоимения») [Г. О.
Винокур. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 409] и «слова без
значения числа и рода» (числи­тельные).

Проблема частей речи
рассматривается Г. Винокуром как необходимость системного анализа «посредством
комбинации данных, доставляемых и мор­фологией, и синтаксисом, и семасиологией»
[Г. О. Винокур. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 415], при­чем
морфологи­ческий анализ должен предшествовать синтаксическому.

В качестве дальнейшего
развития этих идей, приближающих определение частей речи к той самой «живой и
объективной данности языка», о кото­рой писал Винокур, можно рассматривать
определение частей речи А.А. Реформатским в его «Введении в языковедение»
(1947г.). Вопрос о частях речи, отме­чал Реформатский, развивает «вопрос об
отношении слов к грамматике» [А. А. Реформатский. Введение в языкознание, изд.
4. — М., 1967. С. 321], а части речи — «это грамматические категории (а не
лексические или лексике грамматические), состав и расположение которых в каж­дом
языке особые, и определяются они совокупностью морфологических и синтаксических
отличий и возможно­стей» [Реформатский А.А. Введение в языкознание, изд. 4.  —
М., 1967. С. 324].

Идеи лингвистической
школы Реформатского А.А. были развиты в написанном В.Н. Сидоровым морфоло­гическом
разделе «Очерка грамматики русского литературного языка» Р. И. Аванесова и В.
Н. Сидорова (1945). Это удалось, на наш взгляд, потому, что в книге вве­дено понятие
формального значения слова; наиболее существенными признаются синтаксические
значения, которыми «определяется роль слова в речи» [Аванесов Р. И., Сидоров В.
Н. Очерк грамматики русского литературного языка, ч. I. М., 1945. С. 83].

В зависимости от того,
какие синтаксические значения выражаются у слов, они относятся к разным
граммати­ческим разрядам; основными же грамматическими раз­рядами являются
части речи. Некоторые слова в русском языке выступают вне предложения, а потому
не относят­ся к частям речи. Это — утверждение и отрицание, меж­дометия,
вводные и некоторые другие слова. Те части ре­чи, которые могут быть членами
предложения, являются самостоятельными, несамостоятельные слова не являют­ся
членами предложения, хотя и входят в него, так как они, не выражая реальных
значений, выражают лишь значения формальные. Самостоятельные части речи
«различаются между собой своим значением и форма­ми, синтаксическими и
несинтаксическими»; таковы су­ществительное, прилагательное, наречие,
числительное и глагол. Входящие в группу имен самостоятельные сло­ва, кроме
того, подразделяются на знаменательные слова и местоименные. Среди
несамостоятельных слов В. Сидоров выделял частицы и служебные слова, которые
делятся на предлоги, союзы, относительные слова и связку. Характеризуя каждую
часть ре­чи, В. Сидоров указывает на то, что выражает данная часть речи;
указывает, какие существуют грамматические особенности данной части речи.
Существительное, например, «харак­теризуется синтаксическими несогласуемыми
формами падежа и несинтаксическими формами числа и рода»; при этом падежными
формами «определяется функция су­ществительного в предложении» — функция
подлежаще­го или дополнения [Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров. Очерк грамматики
русского литературного языка, ч. I. М.,
1945. С. 84—85].

Таким образом, если у Г.
Винокура подчеркивается при­оритет морфологических свойств слов при распределе­нии
слов по частям речи, то В. Сидоров стремился показать служебную роль этих
морфологических примет по отно­шению к синтаксису, к роли, выполняемой словами
в ре­чи.

Вместе с тем, хотя части
речи и признаются грамматическими разрядами слов, понятие формального значения,
широко используемое в  работе В. Сидорова, позволяет, с одной стороны, не
допускать произвола в отношении, например, так называемых несклоняемых су­ществительных,
которые относились при чисто морфоло­гических классификациях к крайне
расплывчатой груп­пе «неизменяемых» или «неформальных» слов, а с дру­гой
стороны, найти некоторое общее значение для слов, объединяемых в часть речи, т.
е. попытаться вывести де­ление на части речи из чисто внешней процедуры описа­ния
систем форм на более осмысленный уровень анали­за формальных значений (к
сожалению, нельзя не отме­тить нечеткость определения самого этого понятия в
книге, а также отсутствие конкретного анализа связи и противопоставленное
формальных и реальных значе­ний слов в русском языке) и функционального рассмот­рения
форм [       
].

Стремление  описать
функциональные свойства слов на базе их «формальных значений» при характеристике
по частям речи отличает очень важный для истории изучения частей речи труд В.
Сидорова, как от морфологи­ческих классификаций слов двадцатых годов, так и от
книги А. Пешковского,  и тем более поздних работ, в ко­торых отстаивался
приоритет синтаксиса в вопросе чле­нения слов на части речи.

В общелингвистиче­ском
труде  И.И. Мещанинова «Члены предложе­ния и части речи» (1945), делается
попытка типологического анализа членов предложения и частей речи в языках
различных типов (в той или иной мере на базе выдвинутой И. Мещаниновым идеи о
«поня­тийных категориях», т. е. своего рода грамматических универсалиях, без
которых, видимо, невозможно типо­логическое сопоставление грамматик различных
языков).

Развитие частей речи, по
И. Мещанинову, можно кратко изложить как результат процесса использования слов
определенного значения в некоторой определенной синтаксической функции, что
привело в дальнейшем к выработке некоторых специфических для данной группы слов
морфологических примет, различных в различных языках. «Те группировки
словарного состава языка, которым мы присваиваем наименование частей речи,
образуются в языке лишь тогда и лишь в том случае, когда группи­ровка слов
происходит не только по их семантике, во и по наличию в них… характеризующих
формальных показателей» [И.И. Мещанинов. Члены предложения и части речи. М.,
1945. С. 17]. Части речи, по И. Мещанинову, «пред­ставляют собой лексическую
группу, характеризуемую соответствующими синтаксическими свойствами. Тако­вые,
— считает И. Мещанинов, — приобретаются ими в предложении, где определенная
группа слов приурочи­вается к преимущественному выступлению в значении того или
иного члена предложения или входит в состав его. В то же время, как член
предложения, так и часть речи, обладают своими особенностями, которыми они и
выделяются член предложения в предложении, часть речи в лексическом составе
языка» [И. И. Мещанинов. Члены предложения и части речи. М., 1945. С. 11]. На
наш взгляд, не все в этом утверждении приемлемо для современного учения о
частях речи. Наиболее существенных попра­вок требует, пожалуй, преувеличенное
представление о роли членов предложения в становлении частей речи; члены
предложения, особенно второстепенные, во многих языках, а в частности в
русском, не имеют той отчетли­вой характеристики, того единства, которое
необходимо для того, чтобы они могли морфологизироваться, да и просто для того,
чтобы они могли служить достаточным основанием для членения словаря, В этом
отношении правы те, кто отмечал, что при анализе частей речи «го­раздо важней
критерий «сочетаемости» [А. А. Реформатский. Введение в языкознание, изд 4. М.,
1967. С. 324]. С  другой стороны, построения И. Мещанинова страдают
неконкретностью, выдвинутая схема исторического раз­вития частей речи требует
конкретного подтверждения на языковом материале, а в «Членах предложения и
частях речи» наблюдения над процессом становления частей речи, если и были, то
весьма фрагментарные. И, наконец, трудно согласиться с определением частей речи
как лексической группировки, так как  в ее основу положены не только лексические
признаки.

Большое влияние на
изучение частей речи в рус­ском языке оказала книга В.В. Виноградова, в которой
подводились итоги развития учения о частях речи в русской лингвистике и
отстаивался синтетический подход к частям речи на базе углубленного анализа
понятия слов, его формы и структуры в современной рус­ском языке. Анализируя
достижения предшествующей линг­вистики в первом издании своей работы
«Современный русский язык» (1938), В. Виноградов сформулировал, а в последующей
книге «Русский язык» (1947) несколько уточнил и развил свое учение о частях
речи в русском языке [        ].

«Выделению частей речи, —
писал В. Виноградов, — должно предшествовать определение основных структур­но-семантических
типов слов» [В. В. Виноградов. Русский язык. (Грамматическое уче­ние о слове).
М., 1947. С. 29].

Характеризуя
грамматические особенности различ­ных грамматико-семантичееких категорий слов,
В. Виногра­дов справедливо отмечает, что «в русском языке нет бес­форменных
слов», так как лексическое значение всякого слова «подводится под ту или иную
грамматическую категорию», и утверждает, что «способы выражения грамматических
значений и самый характер этих значе­ний неоднородны у разных семантических
типов слов» [В. В. Виноградов. Русский язык. (Грамматическое уче­ние о слове).
М., 1947. С. 33]. В системе частей речи, считает В. Виноградов, «наиболее резко
и определенно выступают грамматиче­ские различия между разными категориями
слов». Чле­нение частей речи, или, как пишет Виноградов, «деление частей речи
на основные грамматические категории обус­ловлено: 1) различиями тех
синтаксических функций, которые выполняют разные категории слов в связной ре­чи,
в структуре предложения; 2) различиями морфологи­ческого строя слов и форм
слов; 3) различиями вещест­венных (лексических) значений слов; 4) различиями в
способе отражения действительности; 5) различиями в природе тех соотносительных
и соподчиненных грамма­тических категории, которые связаны с той или иной ча­стью
речи» [В. В. Виноградов. Русский язык. (Грамматическое уче­ние о слове). М.,
1947. С. 38—39].

В послевоенный период в
отечественном языкознании проблема частей речи привле­кала достаточно большое
внимание языковедов. В 60-е годы этой проблеме был посвящен ряд статей [М. Н. Петерсона Н. С. Поспелова А. Н.
Савченко А. Б. Шапиро, А. В. Исаченко, Ф. Траввичека, Е. М. Галкиной-Федорук и
др.], в которых рассмат­ривался вопрос о
частях речи.

В 1959 и 1960 гг. журнал
«Филологические науки» опубликовал статьи, посвященные этой проблеме, В. Н.
Мигирина и М. В. Панова; вышли также статья Е. В. Кротевича и новая брошюра А
Н. Савченко.

В. Н. Мигирин в своих
статьях [В. Н. Мигирин. Отношение между частями речи и членами предложения.
«Филологические науки», 1959, №1. и В. Н. Мигирин. Части речи с точки зрения
закрепления в языке абстрагирующей работы мышления. «Известия Крымского пед.
ин-та», т. 33, вып. I, Кафедра русского языка. Симферополь, 1959] стремился
уточнить семантику частей речи «с точки зрения закрепления в языке
абстрагирующей работы мышления», т. е. в плане наблюдений над изме­нением
значений частей речи. При этом В. Мигирин считает, что части речи более
абстрактны по сравнению с членами предложения.

Е.В. Кротевич в
противовес утверждал, что «части речи… представляют собой структурно-семантические
разряды слов, которые характеризуются общими лексическими (семантическими) и
морфологическими признаками, а также единством основных синтаксиче­ских
функций» [Кротевич Е. В. Слово, часть речи, член предложения. Сб. «Вопросы
русского языкознания», кн. 4. Львов, 1960. С. 20].

М.В. Панов утверждает,
что «множественность теорий» в вопросе о частях речи «совершенно законна и
необходима», и предлагает свою «проекцию» частей речи. В этой проекции «к одной
и той же части речи следует от­носить лишь такие единицы, которые обладают
известной морфологической общностью» аффиксального характера, причем
учитывается не звучание, а значение аффиксов, полученные «грамматические
классы» (естествен вопрос: почему грамматические, а не морфологические?) объе­диняются
общими грамматическими значениями [М. В. Панов. О частях речи в русском языке.
«Филологи­ческие науки», 1960, № 4. С. 3-4].

К морфологическим
построениям системы частей речи восходит и предложенный П. С. Кузнецовым в 1961
году принцип, согласно которому «части речи представляют собой классы слов,
разграничиваемые по определенным морфологическим признакам, по наличию у них
тех или иных форм словоизменения, причем принимаются во вни­мание и формы
словоизменения слов, зависящие от данных» [П. С. Кузнецов. О принципах изучения
грамматики. М., 1961. С. 63]. Это, бесспорно, очень существенная поправка к
старым морфологическим построениям.

П. Кузнецов также
считает, что части речи «должны быть оформлены и грамматически» (а не только
иметь особую семантику) [П. С. Кузнецов. О принципах изучения грамматики. М.,
1961. С. 63] и тогда можно вводить дальнейшие ограничения относительно
грамматических средств, ко­торыми должны быть оформлены части речи.

Начиная с шестидесятых
годов   в нашей стране, в значительной мере в связи с потребностями разработки
практических проблем «обучения машин человеческому языку», а в частности
машинного перевода, автоматического поиска информации, автоматического
реферирования, и другими подобными задачами происходит оживление в использо­вании
в лингвистике математических методов [П. Н. Денисов. Принципы моделирования
языка. М., 1965] и [Мельчук И.А. Автоматический синтаксический анализ. 
Новосибирск, 1964;  И. А. Мельчук, Р. Д. Равич. Автоматический перевод.
Критико-библиографический справочник. М., 1967]. Эти методы становятся
основными ряда лингвистических исследований. При этом происходит специализация
методов, разрабатываются приемы анализа, наиболее приемлемые для рассмотрения
именно языковых единиц.

В 70-е годы отечественные
ученые  продолжили развитие учений о частях речи. Так,  В.Г. Адмони обобщил все
известные основы теории грамматики [Адмони В.Г. Основы теории грамматики. — М.; Л., 1964]; Н.Д. Арутюнова занималась
комплексным исследованием общей теории грамматики [Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка//Исследования по
общей теории грамматики. — М., 1968]; Б.Ю. Городецкий – занимался проблемами
семантической типологии [Городецкий Б.Ю.  К проблеме семантической типологии. –
М.: Изд МГУ, 1969]; П. Н. Денисов обосновал принципы моделирования частей речи
[Денисов П. Н. Принципы моделирования языка. — М., 1965]; Н.А. Лавров изучал
проблемы неизменяемых частей речи [Лавров Н.А. Изучение неизменяемых частей речи в V-VIII классах. — М., 1968]; А.Н. Савченко исследовал связи
частей речи и мышления [Савченко А.Н. Части речи и категории мышления//Сб.
«Язык и мышление». М., 1967]; В.
М. Жирмунский изучал природу частей речи и предложил комплексный  подход для их
классификации [Жирмунский В. М. О природе частей речи и их классификации].

Особый вклад в развитие
теории частей речи внес А.В. Бондарко. Он обосновал основы построения
функциональной грамматики, детально исследовал «поведение»  отдельных частей
речи [Бондарко А.В. Об одном типе видовой
соотносительности глаголов в современном русском языке//Филологические науки.
1963. № 1; Бондарко А.В. Вид и время русского глагола: (значение и
употребление) — М., 1971; Бондарко А.В. Основы построения функциональной
грамматики и др.].

В 80-е годы в нашей
стране развитием теории частей речи занимались Н.С. Авилова – исследовала
проблемы семантики [Авилова Н.С. Вид глагола и семантика глагольного слова. —
М., 1976]; Н.Е. Букина – сделала попытку построения
системы морфологических понятий [Букина
Н.Е. Проверка усвоения системы морфологических понятий учащимися средней школы:
Автореф. дисс…канд. пед. наук. – М., 1971]; Г.А. Золотова – занималась 
методологией функционального подхода при анализе частей речи [Золотова Г.А. Очерк функционального
синтаксиса русского языка. — М., 1973 и др.]; Д.Я. Шмелев — провел функциональный анализ  взаимодействия
синонимичных форм в разговорной речи и под ее влиянием показал их явное
тяготение к обобщенным и семантически мотивированным син­таксическим связям
[Шмелев Д.Я. Русский язык в его функциональных разновидностях. — М., 1977].

В 90-е годы разработкой
теории функциональной грамматики занимался большой коллектив филологов под
руководством А.В. Бондаренко [Теория
функциональной грамматики//Под ред. А.В. Бондаренко и др. – М., 1987].

М.Н. Кожин исследовал
функциональные разновидности речи [Функциональные разновидности речи в
коммуникативном аспекте//Под ред. М.Н. Кожина и др. – Пермь, 1988]; В.М. Алпатов – предложил новые
способы построения функциональной грамматики [Алпатов В.М. О способах построения функциональной
грамматики//Проблемы функциональной грамматики. — М., 1985]; А.В. Бондарко – обосновал новые
принципы построения функциональной грамматики [Бондарко А.В.//Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и языка. 1981. Т.
60, № 6]; Ф.М. Ибрагимова – исследовала пути
применения функционального подхода при анализе частей речи [Ибрагимова Ф.М. Выражение реляционных
ситуаций при функционировании глагольных форм несовершенного вида в современном
русском языке]; Т.Б. Крючкова – исследовала функциональное и внутриструктурное
развитие частей речи [Крючкова
Т.Б. Функциональное и внутриструктурное развитие языка в сфере кино
//Социолингвистические проблемы функционирования системы массовой коммуникации
в СССР. — М., 1983]. Эти же проблемы
рассматривал И.П. Кюльмоя [Кюльмоя
И.П. Структура и функционирование кратно-соотносительных кон­струкций в
современном русском языке: Автореф. дисс…канд. филол. наук. — Л., 1985].

Н.Ю. Шведов также
занимался изучением путей построения функциональной грам­матики [Шведов Н.Ю.
Один из возможных путей построения функциональной грам­матики русского
языка//Проблемы функциональной грамматики. — М., 1985].

В последнее десятилетие,
на наш взгляд, заслуживают внимание работы В.И Капиноса и С.И. Львова,
предложивших интегративный подход к изучению частей речи [Капинос В.И., Львова С.И. Об
интегрированном курсе «Язык и речь»//Рус. сло­весность. — 1994. — № 4]; Н.И. Наумовой,
исследовавшей возможностей функционального подхода к изучению грамматики [Наумова Н.И. Исследование
возможностей функционального подхода к на­чальному курсу грамматики: (Глагол.
3-4 кл. ).: Автореф. дисс…канд. пед. наук. – М.,1995]; П.А. Гагаева, исследовавшего части речи на основе обобщенных морфоло­гических
понятий и функционально-стилистическою подхода [Гагаев П.А. Изучение причастий и деепричастий на основе
обобщенных морфоло­гических понятий и функционально-стилистическою подхода.
Автореф. дисс… канд. пед. наук. — М., 1994].

Таким образом, разработка
общей теории частей речи как кате­горий научного языкознания представляется как
критическое обозре­ние имеющихся в литературе точек зрения с целью обоб­щения
их и разработки общих теоретических основ, пред­полагающих дальнейшую их
конкретизацию в зависимости от особенностей грамматического строя от­дельных
языков.

Общая теория частей речи,
развивая то положительное, что в этой области уже сделано, необ­ходима для
решения сугубо практических задач и, прежде всего, для создания полноценных
научных и учебных грамматик языка, избавленных от алогизма и субъективизма
составителей, грамматик, разумно учитывающих и то общее, что свойственно языку,
и то особенное, что характеризует своеобразие, самобытность каждого отдельного
языка, его грамматического строя [    ].

В приведенном лингвистическом и теоретическом обзоре
учений                    о частях речи не рассматривались понятия системы
частей речи и классификация слов по частям речи.

На наш взгляд, это одна из главных целей учения о частях речи и поэтому
заслуживает особого внимания.

1. С. И. Абакумов.
Современный русский литературный язык. М., 1942.

2. Р. И. Аванесов и В. Н.
Сидоров. Очерк грамматики русского литературного языка, ч. I. М., 1945.

3. Н. Д. Андреев.
Статистико-комбинаторный метод в теоре­тическом и прикладном языковедении. Л.,
1967.

За. Л. Д. Андреева. Статистико-комбинаторные
типы сло­воизменения и разряды слов в русской морфологии. Л., 1969.

4. «Античные теории языка
и стиля». Под общей ред. О.М. Фрейденберг.  М.-Л., 1936.

5. Н. А. Баскаков.
Морфологическая структура слова и ча­сти речи в тюркских языках. «Советское
востоковедение», 1957, № 1.

6. И. А. Батманов. Части
речи в киргизском языке. Фрунзе, 1936.

6а. И. А. Батманов. Части
речи в киргизском языке. «ВЯ», 1955, № 2.

7. В. Г. Белинский.
Основания русской грамматики. Пол­ное собрание сочинений, т. II. М., 1953.

8. С. И. Бернштейн.
Основные вопросы синтаксиса в осве­щении А. А. Шахматова. «Известия Отделения
русского языка и словесности Российской академии наук». 1920 г, т. XXV. Пг,
1922.

9. С. И. Бернштейн. Части
речи. БСЭ,  изд. 2, т. 47, М., 1957.

10. В. А. Богородицкий.
Общий курс русской грамматики. М.-Л., 1935.

11. В. А. Богородицкий.
Очерки по языковедению в рус­ском языке, изд. 4. М., 1939.

12. И. А. Бодуэн де
Куртен. Избранные труды по об­щему языкознанию, т. 1-2. М., 1963.

13. Л. А. Булаховский.
Курс русского литературного язы­ка, т. I, изд. 5. Киев: 1952.

14. Ф. И. Буслаев.
Историческая грамматика русского языка. М., 1959.

15. Ф. И. Буслаев. О
преподавании отечественного языка. Л., 1941.

16. Н. С. Валгина, Д. Э.
Розенталь. М. И Фомина, В. В. Цапукевич. Современный русский язык,  изд. 1, М.,
1961;  изд. 3, 1966.

17. В. В. Виноградов. Из
истории изучения русского син­таксиса. М., 1958.

18. В. В. Виноградов.
Русский язык. (Грамматическое уче­ние о слове). М., 1947.

19. В. В. Виноградов. 
Современный русский  язык, вып. I-II. М., 1938.

20. Г. О. Винокур.
Избранные работы по русскому языку. М., 1959.

21. «Вопросы теории
частей речи на материале языков различ­ных типов». «Тезисы докладов на открытом
расширенном заседании Ученого совета Института языкознания АН СССР». Л., 1965.

21а. «Вопросы теории
частей речи на материале языков раз­личных типов». Л., 1968.

22. А. Востоков. Русская
грамматика Александра Востокова по начертанию его же сокращенной грамматики
полнее изложенная, изд. 10. СПб., 1959.

23. Н. 3. Гаджиева, Е. А.
Иванчикова. Дискуссия о частях речи. «ВЯ», 1555, № 1

24. Галкина-Федорук Е. М.
О категории состояния в русском языке. «Русский язык в школе», 1957, № 4.

25. Е. М.
Галкина-Федорук, К. В. Горшкова, Н. М. Шанский. Современный русский язык, т. I.
М., 1957.

26. А. Н. Гвоздев.
Современный русский литературный язык, ч. I. М., 1958.

27. «Грамматика русского
языка», т. I. Фонетика и морфология. М., 1953.

28. Н. Греч. Практическая
русская грамматика. СПб., 1827.

29. Н. В. Громова. Части
речи в языках банту и принципы их разграничения. М., 1966.

30. П. Н. Денисов.
Принципы моделирования языка. М., 1965.

31. Р. Л. Добрушин. Опыт
определения понятия элементарной грамматической категории. Сб. «Математическое
просвещение». Вып. 6. М., 1961.

32. А. А. Драгунов.
Исследования по грамматике современ­ного китайского языка, т. I. Части речи. М.-Л., 1952.

33. О. Есперсен.
Философия грамматики. М., 1958.

34. В. М. Жирмунский.
Развитие категории частей речи в тюркских языках по сравнению с
индоевропейскими языками. «Из­вестия АН СССР». Отд. литературы и языка, вьш.
3-4, 1945.

35. А. А. Зализняк.
Русское именное словоизменение. М., 1967.

36. В. А. Звегенцев.
История языкознания XIX-XX веков в очерках и изречениях, изд. 3, ч. I, М., 1965.

37. Ф. Р. 3ейналов.
Принципы классификации именных ча­стей речи (на материале азербайджанского
языка). Баку, 1959.

38. В. В. Иванов.
Некоторые проблемы современной лингвис­тики. «Народы Азии и Африки», 1963, № 4.

39. Л. Л. Иофик, Л. П.
Чахоян. Хрестоматия по теорети­ческой грамматике английского языка. Л., 1967.

40. Исаченко А. В. О
возникновении и развитии «категории состояния» в славянских языках. «ВЯ», 1955,
№ 6.

41. Е. В. Кротевич.
Слово, часть речи, член предложения. Сб. «Вопросы русского языкознания», кн. 4.
Львов, 1960.

42. П. С. Кузнецов. О
принципах изучения грамматики. М., 1961.

43. П. С. Кузнецов. У
истоков русской грамматической мыс­ли. М., 1958.

44 О. С. Кулагина. Об
одном способе определения грамма­тических понятий на базе теории множеств. Сб.
«Проблемы кибер­нетики», вып. I. М., 1958.

45. Е.  Курилович. Очерки
по лингвистике. Сборник статей. М., 1962.

46. I. К. Кучеренко. Теоретичнi питання граматики украiнськоi мови. Морфологiя, т.
I  (Киев), 1961.

47. М. В. Ломоносов.
Полное собрание сочинений. т. 7 — Тру­ды по филологии.  М.-Л., 1952.

48. И. П. Лысков. О
частях речи. Опыт характеристики их природы морфологической, синтаксической и
семасиологической. М., 1926.

49. И. А. Мельчук, Р. Д.
Равич. Автоматический перевод. Критико-библиографический справочник. М., 1967.

50. И. И. Мещанинов.
Члены предложения и части речи. М., 1945.

51. В. Н. Мигирин.
Отношение между частями речи и членами предложения. «Филологические науки»,
1959, №1.

52. В. Н. Мигирин. Части
речи с точки зрения закрепления в языке абстрагирующей работы мышления.
«Известия Крымского пед. ин-та», т. 33, вып. I, Кафедра русского языка. Симферополь,
1959.

53. Т. Милевекий.
Предпосылки типологического языкозна­ния. Сб. «Исследования по структурной
типологии». М., 1963.

54. В. М. Никитевич.
Грамматические категории в современ­ном русском языке. М., 1963.

55. О. С. Об­манова, И.
А. Мельчук, Р. В. Падучева. О точных методах исследования языка. М., 1961.

56. Д. Н.
Овсянико-Куликовский. Синтаксис русского языка. СПб., 1902.

57. Опыт
общесравнительной грамматики русского языка, издан­ный Вторым отделением
Императорской Академии наук. СПб., 1852.

58. «Основы построения
описательной грамматики современного русского литературного языка». Отв.
редактор Н. Ю. Шведова. М, 1966.

59. М. В. Панов. О частях
речи в русском языке. «Филологи­ческие науки», 1960, № 4.

60. Г. Пауль. Принципы
истории языка. М., 1960.

61. М. Н. Петерсон. О
частях речи в русском язык. Сб. «Вопросы грамматического строя». М., 1955.

62. М. Н. Петерсон.
Русский язык. Пособие для преподава­телей. М.-Л., 1925.

63. А. М. Пешковский. 
Русский синтаксис в научном освещении, изд. 2, М., 1920; изд. 7, М., 1956.

64. Н. С. Поспелов. В
защиту категории состояния. «ВЯ», 1955, № 2.

65. Н. С. Поспелов.
Соотношение между грамматическими ка­тегориями и частями речи в современном
русском языке. «ВЯ», 1953, № 6.

66. Н. С. Поспелов.
Соотношение между грамматическими ка­тегориями и частями речи. Сб. «Вопросы
грамматического строя». М., 1955.

67. Н. С. Поспелов.
Учение о частях речи в русской грамма­тической традиции. М., 1954.

68. А. А. Потебня. Из
записок по русской грамматике, т. 1-2, М., 1958; т. 3, М., 1968; т. 4,  М.-Л.,
1941.

69. И. И. Ревзиа. Метод
моделирования и типология славян­ских языков. М., 1967.

70. И. И. Ревзин. Модели
языка. М., 1962.

71. А. А. Реформатский.
Введение в языкознание, изд 4. М., 1967.

72. Роль русской науки в
развитии мировой науки и культуры, т. III, кн. 1 («Ученые записки МГУ», вып.
106). М., 1946.

73. О. Н. Савченко.
Ознаки частин мови. «Украiнська
мова в школ». 1957, № 4.

74. А. Н. Савченко. Части
речи и категории мышления. (Рос­тов), 1959.

75. А. Н. Савченко. Части
речи и категории мышления. Сб. «Язык и мышление». М., 1967.

76. О. Н. Савченко. Що
таке частини мови? «Украiнська
мова в школi», 1953, № 4.

77. Г. Д. Санжеев. К
проблеме частей речи в алтайских язы­ках. «ВЯ», 1952, № 6.

78. Э. В. Севортян. К
проблеме частей речи в тюркских язы­ках. Сб. «Вопросы грамматического строя».
М., 1955.

79. Э. Сепир. Язык.
Введение в изучение речи. М.-Л., 1934.

80. Современный русский
язык. Морфология. Под ред. В. В. Виноградова. М., 1952

81. Современный русский
язык, ч. 2 (Морфология. Синтаксис). Под ред Е. М. Галкиной-Федорук. М., 1964.

82. Ф. де Соссюр. Курс
общей лингвистики. М., 1936.     

83. М. И.
Стеблин-Каменский. К вопросу о частях речи. «Вестник ЛГУ». Серия общественных
наук, 1954, № 6.

84. О. П. Суник. О частях
речи тунгусо-маньчжурских язы­чках. Сб. «Вопросы составления описательных грамматик».
М., 1961.

85. О. П. Суник. Общая
теория частей речи. М.-Л., 1966.

86. «Тезисы докладов на
открытом расширенном заседании Ученого совета» (Института языкознания АН СССР),
посвящением дис­куссии о проблеме частей речи в языках разных типов. М., 1954.

87. Ф. Травничек. Заметки
о «категория состояния». «ВЯ», 1956, № 3.

88. Б.А. Успенский.
Построение специального (дополни­тельного) языка эталона для сравнения классов
слов разных язы­ков в его кн. «Структурная типология языков». М., 1965.

89. В. А. Успенский. К
определению падежа по Колмогорову. «Бюллетень Объединения по проблемам
машинного перевода» (1-й МГПИИЯ), № 5. М., 1957.

90. В. А. Успенский. К
определению части речи в теоретико-множественной системе языка. «Бюллетень
Объединения по пробле­мам машинного перевода», № 5, М., 1957.

91. Д. Н. Ушаков. Краткое
введение в науку о языке, изд. 4. М., 1919.

92. А. М. Финкель, Н. М.
Баженов. Современный русский литературный язык, изд 2. Киев, 1954.

93. Ф. Ф. Фортунатов.
Избранные труды, т. 1-2. М., 1958.

94. А. А. Холодович. Опыт
теории подклассов слов. «ВЯ», 1960, № 1.

95.. Шапиро А. Б. Есть ли
в русском языке категория сос­тояния как часть речи? «ВЯ», 1955, № 2.

96. Т. С. Шарадзенидзе. К
вопросу выделения частей речи. Сб. «VI (XII) научная сессия Института
языкознания ( АН Грузинской ССР)». Тбилиси, 1955.

97. С. К. Шаумян.
Структурная лингвистика. М, 1965.

98. (А. А. Шахматов) Из
трудов А. А. Шахматова по совре­менному русскому языку (Учение о частях речи).
М., 1952.

99. А. А Шахматов. Очерк
современного русского литера­турного языка,  изд. 4. М., 1941.

100. А. А. Шахматов.
Синтаксис русского языка, изд. 2. Л., 1941.

101. С. А. Шубик.
(Информация о конференции по частям ре­чи в Ленинграде в декабре 1965 г.).
«ВЯ», 1966, № 3.

102. Л. В. Щерба. 
Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

103. В. В. Щеулин, В. И.
Медведева. Хрестоматия по ис­тории грамматических учений в России. М., 1965.

104. И.В. Ягич. История
славянской филологии. СПб., 1910 («Энциклопедия славянской филологии», вып. 1).

105. Р. Якобсон. Поэзия
грамматики и грамматика поэзии, Сб. «Роеtikcs. Роеtука.
Поэтика». Варшава, 1961.

106. Р. Якобсон.
Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание.
Новое в лингвистике, III.
М., 1963.

                
Трудность в определении частей речи

Раз
можно спорить о том, что является основанием, по которому выделяются части
речи, то, очевидно, распределение слов по частям речи – не результат логической
операции, называемой классификацией, поскольку последняя, как известно,
подчиняется всем правилам деления объема понятия и, в частности, тому основному
правилу, что деление должно производиться по одному и тому же существенному и,
конечно, совершенно определенному основанию. Там, где само основание деления
неочевидно, нуждается в определении, там не может быть и речи о классификации в
научном смысле этого слова. Подведение отдельных слов под ту или иную часть
речи дает своего рода классификацию слов, однако, само различение частей речи,
едва ли можно считать результатом »научной» классификации слов.

Распределение
слов по частям речи не удовлетворяет и другому основному правилу деления объема
понятия, а именно – тому правилу, что члены деления должны взаимно исключать
друг друга. Так как в вопросе о частях речи мы имеем дело не с классификацией
слов, то, может случиться, что одно и то же слово окажется одновременно
подводимым под разные категории. Так, например, местоимение оказывается в то же
время и существительным и прилагательным.

Распределение
слов по частям речи не удовлетворяет и третьему основному правилу деления
объема понятия, т.е. тому правилу, что объем всех членов деления в совокупности
должен равняться объему делимого понятия. Но, поскольку мы имеем дело не с
классификацией, нечего опасаться, что некоторые слова никуда не подойдут –
значит они действительно не подводятся не под какую категорию.

При
определении частей речи по лексико-морфологическому или лексико-
синтаксическому признаку всегда выступает транспозиция значений, т.е.
повторение значений морфологических в единицах лексики и синтаксиса.
Например, грамматическое значение именительного падежа повторяет частично
значение подлежащего. Винительный падеж в такой же степени повторяет значение
дополнения. Наклонения в какой-то мере повторяют лексическое значение модальных
слов и т.п. Таким образом, установление частей речи оказывается не строгим, а
произвольным.

Структурное
своеобразие каждого языка, очевидное при рассмотрении системы его
частнограмматических (словоизменительных) категорий, привело к мысли о том, что
система частей речи каждого языка тоже должна быть своеобразна. Поэтому при
описании частей речи отдельных языков начинают вводиться новые термины, чтобы
обозначить и выделить это »своеобразие».
Проблема осложняется. В связи с этим вопрос об общих принципах и критериях
установления частей речи отходит на второй план, уступая место строгой
описательности классов слов по их формальным показателям, которые пытаются
установить (например, типы словообразования, функционирования в предложении)
даже для тех языков, в которых формы словоизменения вообще не развиты.

Наличие
нескольких допустимых критериев установления частей речи привело к тому, что в
перечне частей речи одного языка в один и тот же исторический период
устанавливалось различное количество частей речи.
Например, для русского языка А. А. Шахматов устанавливал четырнадцать частей
речи, Д. Н. Кудрявский – четыре части речи, а в »Академической грамматике
русского языка» пишут о восьми частях речи.

Каждый
ученый, имея дело с одним и тем же фактическим материалом, осмыслял его, исходя
из различных концепций частей речи. Таким образом, отсутствие общей концепции
частей речи, пестрота терминов и дефиниций, применяемых разными авторами при
описании частей речи, отрицательно сказываются на обобщающих обзорах в этой
области грамматических исследований.

В
современном языкознании вопрос о принципах установления частей речи до сих пор
остается актуальным. Сейчас в лингвистические исследования втягивается все большее
количество языков мира. При этом старые критерии установления классов слов
(частей речи) перестают удовлетворять, так как эти критерии вырабатывались в
основном при исследовании лишь языков индоевропейской, а также семитской и
тюркской семьи.

Современное
языкознание выдвигает на первый план описание по таким принципам, которые,
будучи едиными, охватывали бы все известные структурные типы языков, сведя их
описание к общим исходным представлениям.

Отечественные
лингвисты, в отличие от зарубежных
авторов, считают триединый принцип
классификации частей речи ведущим, но
допускают возможность привлечения
двух признаков: семантического и
синтаксического, так как английский
язык аналитический и в ряде случаев
отсутствует признак формы. Впервые
эта мысль была высказана Щербой в статье
«О частях речи в английском языке».

В
отечественной лингвистике исследователи
английского языка выделяют 13 частей
речи; из них 9 знаменательных (notional) и 4
служебных (functional). К знаменательным
относят: имя существительное, имя
прилагательное, глагол, местоимение,
числительное, наречие, междометие,
слова категории состояния, модальные
слова. Служебные включают: предлог,
союз, частицу, артикль.

Отечественные
ученые – лингвисты, в отличие от
зарубежных авторов, выделяют так
называемые нетрадиционные части речи:
слова категории состояния, модальные
слова, частицы.

Отечественные
лингвисты по грамматическому значению
делят части речи на 3 группы:

*
Части речи, называющие предметы,
признаки, явления, движение.(существительные,
прилагательные, глаголы, наречия, слова
категории состояния)

*
Части речи, указывающие на предметы,
их качество, количество (местоимения,
числительные)

*
Части речи, выражающие отношение
говорящего к содержанию высказывания
(междометия, модальные слова)

Знаменательные
части речи включают единицы, которые
имеют лексическое значение, служебные
не обладают самостоятельным лексическим
значением, назначение служебных частей
речи заключается в том, чтобы указывать
на те или иные отношения между словами
знаменательной части речи, между
предложениями и сочетаниями или уточнять
грамматическое значение знаменательной
части речи. (the
colour of the sky, dogs and cats, the dog…)

14. Имя существительное

Определение.
Существительное – это знаменательная
часть речи, обладающая семантическим
значением предметности, характеризующаяся
наличием определенных грамматических
категорий и зависимых грамматических
значений.

Грамматическое
значение
– это обобщенное абстрагированное
значение, объединяющее крупные разряды
слов и выраженное через свойственные
ему формальные показатели. Зависимое
грамматическое значение
(лексико-грамматическое значение) –
это значение, соединяющее лексический
состав и грамматическую форму. Итак,
существительное обладает значением
предметности.

Набор
грамматических (морфологических)
категорий беден. Лингвисты выделяют
3:

*
категория числа (бесспорно), * категория
падежа (спорный вопрос), * категория
рода (по морфологическому критерию
категория отсутствует)

Множественное
число английских существительных
образуется по открытой модели при
помощи окончания –s — es и по закрытой
модели, включающей исключения; слова
латинского происхождения; проявляющие
число синтаксически; существительные,
имеющие только форму множественного
числа или только единственного числа;
собирательные существительные.

В
теории грамматики существует вопрос
так называемого 3 числа. Его сторонники
предлагают обособить в третью группу
собирательные существительные, но
большинством лингвистов он не был
признан ввиду того, что значение
собирательности – лексическое, а не
грамматическое; форма единственного
числа, кроме значения единичности,
может передавать также значение
уникальности, вещественности, значение
отвлеченности; форма множественного
числа может передавать значение вида
и класса. А о наличии грамматической
категории мы можем говорить только
тогда, когда есть 2 противопоставленные
формы, поэтому выделение 3 числа
неправомерно.

Категория
рода существительных исчезла окончательно
к концу среднеанглийского периода,
хотя обозначение биологического пола
существует и проявляется словообразовательными
суффиксами: waitor –waitress, man – doctor – woman –
doctor и т.д., или через замену местоимениями,
словами: he, she, it; a girl, a boy.

Категория
падежа. Существует две позиции, согласно
первой – категория падежа есть, согласно
второй, ее нет. В соответствии с первой
позицией, в классической научной
грамматике имеется 4 подхода к выделению
падежей.

1.
На основании строгого признака формы
различаются 2 падежа:*

Общийпадеж
(The Common case) Г.
Суит

*Притяжательныйпадеж
(The Possessive case Genetive case) Лаут

В
английском языке родительный падеж
утратил свои функции и стал выражать
только значение притяжательности: a
boy – a boy’s hat.

2.
На основе значения выделяется 5 падежей:

*
Именительный, * Родительный, * Дательный,
* Винительный, * Звательный

Есперсен
считает выделение данных падежей
неправомерным, так как оно проходит по
аналогии с латынью, а латинский и
английский – разные языки.

*
На основе синтаксического функционирования
имени существительного выделяют 4
падежа:

*
Именительный (Подлежащее), * Родительный
(Определение), * Винительный (Прямое
дополнение), *Дательный (Косвенное
дополнение)

Теория
аналитических падежей, в соответствии
с которой сочетание существительного
с предлогом рассматривается как
аналитическая форма, представляющее
падежную форму. Согласно данной теории,
падежей столько, сколько значений
возникает у существительного в сочетании
с предлогом. Есперсен подверг критике
подобную классификацию, назвав данные
словосочетания предложной группой
(Noun+ Preposition)

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

Статья по теме:

«Методические приёмы объяснения темы «Части речи» в начальной школе».

Учитель начальных классов МОУ СОШ №6 г. Люберцы

Богомолова Екатерина Анатольевна

Люберцы

2012 год

Много лет при изучении темы «Части речи» учителя и учащиеся очень часто сталкиваются с проблемой понимания детьми того, что относится к частям речи. Когда учитель спрашивает ученика, что такое имя существительное, нередко сталкивается с тем, что ученик, долго раздумывая, начинает отвечать, что имя существительное – это часть предложения (слова, текста) и т. д. При изучении темы «Части речи» с первого-второго класса эта проблема стала особенно острой, так как для усвоения этой темы необходимо, чтобы у детей было развито абстрактное мышление. А в этом возрасте у детей младшего школьного возраста преобладает конкретно-образное мышление. Столкнувшись с этой проблемой ещё в начале своей работы, я поняла, что понятие «части речи» необходимо конкретизировать, а также заинтересовать детей во время объяснения нового материала и последующего закрепления.

Хочу предложить приём, который мне удалось разработать. Я применяю его с 1998 года, и хочется отметить, что благодаря ему, дети достаточно хорошо усваивают эту тему.

Приведу часть урока по теме «Части речи. Имя существительное». Ознакомление с новым материалом. Цель этого урока – познакомить детей с понятием «части речи», познакомить с частью речи – имя существительное, учить определять имя существительное.

В начале урока, перед самым объяснением нового материала, мы с детьми говорим о том, что люди общаются между собой с помощью речи – устной и письменной. Затем говорим, что речь наша удивительно красива, неповторима. Тут же привожу примеры о красоте нашей речи – читаю стихи русских поэтов.

Лес, точно терем расписной,

Лиловый, золотой, багряный,

Весёлой пёстрою стеной

Стоит над светлою поляной.     (И. А. Бунин)

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора –

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера…   (Ф. И. Тютчев)

Кто-то из детей также приводит примеры, подтверждающие, что наша речь необыкновенно красива.

После этого я предлагаю детям представить нашу речь в виде сказочного цветика-семицветика из сказки В. Катаева. И наш цветок тоже волшебный. На доске открываю, заранее прикреплённый, большой цветик-семицветик. Затем обращаю внимание детей на то, что цветок состоит из частей – лепестков. А мы сегодня знакомимся с новой темой – Части речи. На нашем цветке, изображающем речь, каждый лепесток будет представлять определённую часть речи. И первая часть речи, с которой мы знакомимся – имя существительное. (на доске – табличка «имя существительное»).

Теперь я ребятам называю слова (окно, табурет, рисунок, кошка, друзья) и попутно предлагаю к каждому слову поставить вопрос. А на доске появляется запись: что? – окно; что?—табурет; что? – рисунок; кто?—кошка; кто?—друзья… Далее мы выясняем, что эти слова обозначают предмет. На доске я объединяю слова фигурной скобкой и пишу, что они обозначают предмет. Затем я называю другие слова (гроза, утро, мороз, радость) и также предлагаю поставить вопрос к каждому слову. Здесь ко всем словам подходит вопрос что? Затем мы выясняем, что к предметам эти слова не относятся, и я говорю детям, что эти слова обозначают явления. На доске аналогичная запись.  После этого я говорю детям, что все эти слова (на доске) относятся к части речи – имя существительное. Далее мы вместе составляем определение, что такое имя существительное. При этом на одном из лепестков цветка прикрепляем карточки (имя существительное, кто? что? предмет, явление.) Вместе с детьми даём определение: имя существительное – это часть речи, которая обозначает предмет или явление и отвечает на вопросы: кто? что? (цветок с обозначениями является опорой для ответа некоторое время).

Во второй части урока мы делаем схематический рисунок «Части речи» в специальной тетради для правил. Рисунок выполняется в виде цветка, на одном лепестке дети пишут опорные слова (как на доске). В рабочей тетради и на доске, для закрепления, мы записываем имена существительные в два столбика: предмет, явления. Примеры дети приводят сами. Затем записываем под диктовку несколько предложений, решая орфографические задачи. В каждом предложении подписываем имена существительные.

В конце урока подводим итог.

На следующий день на уроке русского языка мы повторяем новый материал, я выявляю — насколько хорошо дети усваивают тему. Если нужно, помогаю понять и запомнить.

Далее раздаю детям карточки из лото с изображением животных, игрушек, растений и так далее. Даю задание: каждый ученик по очереди должен при ответе сказать, что изображено на карточке и поставить к этому предмету вопрос. А также сказать: предмет изображён или явление.

После этого убираем все карточки с изображением явления (дождь, гроза), заменяем на карточки, обозначающие предметы. Ещё раз задаём вопросы: кто?, что? Выясняем, что предметы могут быть одушевлёнными или неодушевлёнными. Таким образом, дополняем сведения об имени существительном. Далее выполняем упражнения для закрепления изучаемых понятий.

Знакомство с понятиями имя прилагательное и глагол происходит также с помощью волшебного цветка. В тетради для правил подписываем лепестки с названием частей речи, вопросы и что они обозначают.

 Но перед этим я опять раздаю детям карточки из лото. Они называют, что изображено (с вопросом, что обозначает, одушевлённый предмет или нет). Затем прошу детей рассказать, какой это предмет. Дети подбирают подходящие прилагательные. Я сообщаю детям, что сегодня мы знакомимся с именем прилагательным, что оно обозначает признак предмета (беру примеры детей с вопросами). На доске и в тетради записываем: стол (какой?) высокий, письменный, обеденный; бабочка (какая?) красивая, лёгкая, маленькая и т. д. Обозначаем имена прилагательные. Выясняем, что они связаны (дружат) с именами существительными, т. к. они определяют их признак. На доске на одном из лепестков (рядом с им. сущ.) прикрепляем таблички: имя прилагательное, признак , какой? какая? какое? какие? Далее выполняем упражнения для закрепления.

Тема «Глагол» вводится аналогично теме «Имя прилагательное». Дети по карточкам называют предмет и что он умеет делать. При этом ставят к глаголу вопросы. Выясняется, что глагол обозначает действие. На лепестке волшебного цветка рядом с им. сущ. (с другой стороны) прикрепляются карточки: глагол, явление, что делать? что сделать? Выполняются упражнения для закрепления умения определять части речи по вопросам и по тому, что обозначает данная часть речи.

Таким образом, у детей абстрактное понятие « речи» конкретизируется, представляется в образе цветка, а части речи – в образе лепестков цветка. С его помощью можно изучать и другие части речи. Дети достаточно быстро усваивают эту тему, в дальнейшем хорошо видят связь частей речи в предложении и не путают, что является частью предложения, а что – частью речи.

Демонстрационные пособия, используемые при изучении темы «Части речи»

        Источники:

1. Бунин И. А. Поэзия и проза/ предисл., сост и примеч. П. А. Николаева. – М.: Просвещение, 1986. – 384 с., ил. – (Шк. б-ка) с. 28
2. Родная природа. Стихи русских поэтов /сост. Н. Боярская. – М.: изд. Детская литература, 1971. 192 с., ил. С. 155.

Имя числительное. Количество предметов, порядок при счёте. СКОЛЬКО? КОТОРЫЙ? (КАКОЙ?)

Имя прилагательное. КАКОЙ? КАКАЯ? КАКОЕ? КАКИЕ? Признак предмета.

Имя существительное.         КТО? ЧТО?                 Предмет, явление.

Глагол

ЧТО ДЕЛАТЬ?            ЧТО СДЕЛАТЬ? Действие предмета

Местоимение указывает на предмет,                            явление, не называя                его.

Наречие. Признаки действий, признаки признаков.                         КАК? КУДА? ГДЕ? КОГДА? ПОЧЕМУ? ДЛЯ ЧЕГО? В КАКОЙ СТЕПЕНИ?

РЕЧЬ